— Если всё было так, как вы сказали, состава преступления я не вижу. Даже людей, давших клятву Гиппократа, не судят за это.

Тураев вспоминал убитого горем старика Шугалея, растерянного и недоумевающего Володю Скалкина. Может, он обманул их, пусть невольно? И Полина действительно стала жертвой злого рока? Без признания Серафимы не обойтись, но сама она никогда не расколется. Не для того выстраивала глубоко эшелонированную оборону, осторожничала и оглядывалась, говорила шёпотом и делала намёки.

— А у вас есть доказательства, что всё это было не так? — ухмыльнулась Кобылянская. — Шугалеи наговорят, только слушайте! Как же! Бледная спирохета подклеила выгодного мужа, и вдруг такой облом…

— Давайте оставим этот разговор, — перебил Артур, поняв, что тут всё глухо, как в танке.

Уже вечереет, пока доберёшься до Москвы, стемнеет совсем. А ведь ещё надо ехать на Петровку, как обещал полковнику. Правда, в том же разговоре Артур его предупредил, что на успех с первого визита не надеется.

— Вам известны такие имена — Илона Имшенник, Наталья Швец, Валентина Черенкова, Сергей Вербицкий, Ольга Луговцова?

Артур не ожидал, что Кормилица станет отрицать факт знакомства с перечисленными гражданами. Он собирался задать ей совершенно другой вопрос.

— Да, они работали у меня в кафе. Наташа Швец, правда, была массажисткой в салоне восточной медицины. К сожалению, все, кроме Ольги, погибли. Погибли по-разному, но одинаково трагически. Вы, наверное, знаете, как всё произошло.

Серафима изо всех сил пыталась, сохраняя внешнее спокойствие, проникнуть в душу Артура и понять, что он успел выяснить.

— У Вали Черенковой на съёмной квартире произошёл несчастный случай. Старушка-хозяйка небрежно обращалась с газом и спичками. Илона? Не знаю точно, что там произошло. Сначала заподозрили самоубийство. Потом склонились к версии ограбления и насильственной смерти потерпевшей. За её гостей я не могу отвечать, верно? А мои официантки жили обеспеченно, что вполне могло привлечь разного рода шушеру. Серёжа Вербицкий был застрелен своей подругой — кстати, моей знакомой. Этот сюжет прошёл в сводке криминальной хроники. Но какие могут быть претензии лично ко мне? Все они — взрослые люди. Времена сейчас сами знаете, какие. Наташа Швец, кажется, из-за несчастной любви отравилась. Она была мне знакома хуже, чем остальные. Оля Луговцова арестована, да? Вроде бы она явилась с повинной и сообщила, что Магомед склонял её к противозаконным действиям. Но я про их дела ничего не знаю. Вот и всё, собственно. — Сима широко развела руками.

— Я понял.

Тураев, глядя в глаза Кормилице, задал главный на сегодняшний день вопрос. Имена потерпевших он называть не стал, предполагая, что Кобылянская, скорее всего, их и не знала, потому что переговоры всегда вёл Мага. Допустим, про Субоча она говорила с сожителем, но фамилии Старшинова и Железнова могла сейчас услышать впервые.

— А как вы объясните тот факт, что Имшенник, Швец, Луговцова и Вербицкий были больны СПИДом? Не просто ВИЧ-инфицированны, а именно больны! Насчёт Черенковой утверждать не могу, но предполагаю, что это относится и к ней. Всё-таки в кафе и медицинских салонах должны работать здоровые люди…

— Они просто числились официантками и массажистками, но на самом деле выполняли иные обязанности. Отвечали по телефону, делали уборку помещений, выезжали с разными поручениями в город, в область. А если они в свободное время и предавались любовным утехам, я не могла с этим ничего поделать. Кто-то заразился, да? — Кобылянская перекинула косу через плечо. Артур кивнул, соглашаясь. — Очень жаль, но это — на их совести. Я не могла отказать несчастным, отвергнутым обществом. Одно дело — Антон и Полина. Другое — беспомощные существа, которым нужно дать возможность по-человечески прожить оставшееся время. Не кастрировать де их, правильно? Поймите, мне их жаль! Когда у меня родился Ванечка, я кормила ещё двух мальчиков. Одного — за деньги, потому что осталась без гроша. Другого — просто так. Я была не женщиной, а молочной фермой. Ребёнок потерял мать сразу после рождения, и я с его бабушки денег не брала. Если не верите, спросите у неё. Бабушка живёт в этой вот деревне. Не хотелось бы хвастаться, но я помогла этому же малышу совсем недавно. Он — молочный брат моего сына, и потому не безразличен мне. Мальчик попал двумя пальцами, средним и указательным, в электромясорубку. Правая рука, не шуточки, поэтому бабушка попросила у меня денег на операцию. Ему пересадили пальчики с ножек — с каждой взяли по одному. Теперь кажется, что всё так и было. На руке пальцы гораздо лучше снабжаются кровью и потому растут быстрее. Когда моя приёмная мать Надежда Пантелеевна умирала, она завещала заботиться о тех стариках, которые по разным причинам остались одни. Между прочим, мы с Магомедом помогали домам престарелых в Подмосковье. В этом году на свои средства построили великолепно оснащённый мини-пансионат. Гостинцы я им посылаю в праздники, особенно на Рождество и Пасху. Куличи сама пеку особым способом, из муки высшего сорта. Под моим патронажем находится приют для девочек, забеременевших по дурости. Они там рожают и живут вместе с малышами. Я говорю всё это для того, чтобы вы поняли, почему я не прогоняла ВИЧ-инфицированных людей. И ещё для того, чтобы вы были снисходительны к Магомеду. Всех его проблем я, к сожалению, не знаю. Но для меня он всегда делал только хорошее. И для многих других…

— У вас, получается, совсем нет грехов? — улыбнулся Тураев.

— Почему же? Безгрешен только Господь Бог. Но мои грехи, надеюсь, не перевешивают моих добродетелей. — Серафима вдруг стала совсем другой — жёсткой и властной. — У вас есть ещё ко мне вопросы?

— Нет.

Тураев не хотел просить градусник и демонстрировать свою немочь. Но чувствовал, что температура у него никак не меньше тридцати восьми. А ведь нужно ещё возвращаться в Москву. Даже если в пути ничего не произойдёт, самочувствие ухудшится.

Получается, что вся работа по Кормилице пошла псу под хвост. Он не может ухватить преступницу за скользкие жабры, и это при том, что она, несомненно, виновна. Сима говорила о Нолике, младшем любимом братишке, как о вещи, которую в любой момент можно выбросить или уничтожить. Говорила она, а закон нарушал, оказывается, Артур, потому что узнал об этом. А ведь не поставь тогда Валя Еропкин «жучки», Тураев мог бы и поверить в исключительно благородные намерения доктора Кобылянской…

— Тогда разрешите мне поужинать! — властно сказала Серафима.

Она окончательно убедилась в том, что никаких доказательств у майора Тураева нет, или что он по неизвестным причинам не решается их предъявить.

— Я долго была в дороге, проголодалась и устала. — Кормилица поднялась со стула и направилась к двери.

— Да-да, конечно! Извините.

Артур тоже встал и почувствовал, как отяжелели ноги. Не будь хозяином этой гостеприимной избушки отец Кобылянской, Артур заночевал бы здесь, а утром тронулся в путь.

— Но я оставлю вам свою визитку на всякий случай. Если вы захотите связаться со мной, тут есть номера телефонов и пейджера. Всегда буду рад ещё раз встретиться с вами, Серафима Ивановна…